Каждое произведение Полины Дашковой, известного автора романов, изданных тиражом свыше 30 миллионов экземпляров, мгновенно становится бестселлером. Мастер остросюжетной прозы, она не только обладает даром удерживать внимание читателя в сильнейшем напряжении, блестяще развивая интригу, она создает живые запоминающиеся образы, заставляющие читателя думать и чувствовать вместе с героями.
– Полина, практически во всех Ваших романах очень многое завязано на детстве героев.
– Да потому что человек начинается с детства, и все закладывается именно в детстве: и хорошее, и плохое. То есть я не имею в виду ответственность, генетику или обреченность. Нет, я имею в виду воспитание, отношения с родителями, внимание или невнимание родителей. Ведь то, что порой кажется такими рутинными бытовыми мелочами, формирует человека, причем достаточно рано, это начинается уже с младенчества.
– Вы об этом всегда думали или уже после того, как у Вас родился первый ребенок?
– Я это знала, я даже не думала, я это знала как аксиому. С одной стороны, из собственного детства, с другой – из русской литературы. В русской литературе сильна эта традиция, когда герои раскрываются с детства. Русский читатель не может по-настоящему сопереживать герою, о котором он мало знает, о нем должно быть известно достаточно много. Мне кажется, что это вещи настолько очевидные…
– Да, очевидные, но не для жанра детектива. Именно в детективе такой подход удивляет.
– А какая разница? Может быть детектив или не детектив. Детектив – это такое клише, которое работает негативно по отношению ко всем авторам, работающим в этом жанре. Мои романы детективами назвать довольно сложно – это надо очень постараться. Дело в том, что я пишу в демократической русской традиции, просто у меня присутствует криминальный сюжет, который, как правило, не является основным в романе, у меня присутствует загадка, очень острая психологическая драма, и я динамично строю сюжет. Я это делаю потому, что я живу и пишу здесь и сейчас, сегодня, для современного читателя, и я сама – человек современный, живущий в этом веке, в этом городе… А поскольку ритмы изменились, ощущение жизни изменилось, – я пишу так как пишу. Мои книги названы детективами исключительно для удобства книготорговцев и для удобства недобросовестных литературных обозревателей. Потому что ставить в один ряд таких авторов, как, скажем, Доценко, какой-нибудь Деревянко, Незнанский, Донцова, Маринина, Акунин и так далее, ставить в один ряд этих авторов, - это значит либо вообще не читать ни одного из них и не понимать, что кто из них пишет, либо их так пиарить как живых и популярных авторов и пытаться вбить их как гвоздики в одну доску. К реальности это не имеет никакого отношения.
– Полина, вот Вы сказали – я живу здесь и сейчас. Вам здесь и сейчас жить комфортно?
– Очень интересно! Комфортно… бывает по-разному: сегодня комфортно, завтра – нет, послезавтра опять комфортно. И, знаете, чем больше, чем глубже знаешь историю, тем больше начинаешь ценить сегодняшний день. И когда я слышу апокалиптические плачи, разговоры и сожаления о диктатуре и так далее, мне просто жаль этих людей. Потому что за двадцатый век Россия пережила столько страшного и тяжелого… Я очень хорошо помню страх своей прабабушки, своих дедов, эти шепотки на кухне, невозможность что-то вслух произнести. Например, прабабушка как-то смотрела фильм о гражданской войне, о Котовском, и вдруг она мне очень тихо, шепотом сказала: "Слушай, ведь он же был бандит", – я все это помню. И какой-то узелок в кладовке с сухарями, мылом, зубной щеткой…
– В Вас все это до сих пор живо?
– Конечно, я не могу существовать без ощущения своего тыла – своих родителей, бабушек, прадедушек и так далее. Все это впитывается, так или иначе. Без этого нельзя.
– Так что это здорово, что мы можем воспитывать своих детей, не заставляя их лгать или умалчивать?
– Конечно, я счастлива, что мои дети не обязаны маршировать в пионерском строю, не обязаны проходить эту жуткую лицемерную процедуру приема в комсомол – ведь без этого невозможно было в институт поступить. И невозможно было стать, например, заведующим отделом или заведующим кафедрой, не будучи членом партии – как бы ты к этому не относился. То есть любая руководящая должность предполагала в обязательном порядке членство в КПСС. Поэтому надо ценить то, что мы имеем сейчас. Ведь никто не обещал, что мы будем жить в раю. Такие обещания – это очень страшно. На самом деле, я иногда просыпаюсь и думаю – какое счастье, что я родилась не в 1910 как моя бабушка, не в 32-ом как папа, не в 37-ом как мама…
– Полина, Вы сразу поняли, что будете писателем?
– Нет, у меня было очень забавно – я с семилетнего возраста знала, что буду писать романы – большие романы с приключениями, с интригой, яркими героями. Но я понимала, что это возможно не сразу, понимала всю меру ответственности. Только очень необразованный и легкомысленный человек может взяться писать роман вот так сразу. Начинать надо с маленьких рассказов. Помню, на третий курсе я принесла на семинар такую поэму в стихах. И меня Лев спросил: "Зачем ты все это зарифмовала?", а потом сказал: "Я считаю, что ты будешь очень интересным прозаиком". Я сначала обиделась: "Что у меня стихи плохие?" Он сказал, что не плохие, но я буду писать прозу. И, в общем, так и вышло.
– А сейчас стихи пишете?
– Пишу, если у меня кто-то из героев что-то сочиняет, или если, как, например, мне в романе "Вечная ночь" нужно было придумать такую картину жизни. Я придумала. То есть пишу по мере необходимости.
– Вы легко пишете?
– Нет, не могу сказать, что легко. Романы достаточно большие, бывают разные периоды. Самое тяжелое – это от них отрываться, а потом опять входить.
– Как Вы считаете, Вы реализовались, это получилось?
– Моя реализация происходит практически каждый день, на уровне написанной страницы, на уровне какого-то придуманного сюжетного поворота, на уровне ожившего героя. Ведь творчество – это отчасти реанимация. Из какого-то небытия ты достаешь существ, и они начинают жить… или не начинают. Недаром есть совершенно четкие критерии для литературы, точно также, как и для кино, и для живописи… Есть о людях, есть о животных (хотя тоже в какой-то мере о людях), и есть о куклах. Вот сериалы, это, в основном, о куклах. О животных – это, например, Доценко и еще другие. О людях – это Улицкая, Акунин – вот так примерно.
– Вам нравится Улицкая?
– Я считаю, что она – это такое светлое явление в нашей литературе, и это останется.
– Полина, а Вы смотрите телевизор?
– Иногда, смотрю новости, когда у меня есть время, смотрю документальные фильмы, "Исторические хроники со Сванидзе". Категорически не смотрю сериалы вообще, хотя допускаю, что среди них есть приличные. Хороший, кстати, был сериал по "Казусу Кукоцкого" Улицкой. У меня есть очень неплохой эксперт – моя младшая дочь. Если ей что-то не нравится, она смотреть не будет. Так вот мы обе просто не могли оторваться. Это действительно очень мощная, хорошая работа, и я очень рада за Люсю, что экранизация по-настоящему получилась. Совершенный, по-моему, провал был с "Доктором Живаго". Если "Мастер и Маргарита" – это, по-моему, просто такое убожество, то "Живаго" – это провал мировоззренческий. Получилось тоже про кукол.
– Нет, хотя там замечательные актеры играли – Лазарев, Чурсина, Ия Савина, Проскурин. Это фильм с совершенно измененным сюжетом. Там задача была поставлена такая, чтобы все герои мужского пола были безумно влюблены в героиню. Для этого были накиданы какие-то дополнительные женские трупы, которых и в помине не было в романе, чтобы эти герои показывали, как они испугались за нее – в общем, бред какой-то. А в "Херувиме" были какие-то творческие элементы, но все перепутано в сценарии. И потом там есть такой персонаж – украинский полковник ФСБ – очень жесткий человек, такой отрицательный персонаж . Его сыграл Серебряков – актер с суперпозитивным обаянием. Он сыграл такого душку, такого замечательного человека, тайно влюбленного в героиню – в общем, совсем не того, кого я написала. И я боюсь, что эта история может повториться, потому что я довольно легко сдаюсь на уговоры, отдаю права на экранизации, а из них делают вот такое. Мои же сценарии не "размыливаются", а продать неразмыливающийся сценарий трудно, потому что на "мыле" затрачивается меньше энергии, а получить можно больше. Тут есть два пути – либо отдать все на откуп, а потом душа болит, либо взять в свои руки, отложить свою работу, тратить время и нервы, а в результате тоже неизвестно что получится.